Вряд ли обитатели Приобья знали, что в иных, весьма далёких от них землях люди иных культур и эпох охраняли себя от потусторонних сил амулетами в форме топориков, привязывая их себе на шею, подвешивая над колыбелью младенцев или даря на свадьбу. Но для достижения аналогичных целей они тоже активно использовали тот же самый предмет. Например, вот такая ёмкая формула охранительной роли топора вложена в уста верховного мансийского божества, напутствующего своего сына Эква-Пырища при передаче тому бесценного дара:
«В беду если попадёшь, в несчастии окажешься или колдовать станешь, этот топорик держи».
Однако в беду и несчастье лучше не попадать, чем затем из них выпутываться. И в достижении этой цели топор был призван стать одним из главных инструментов. Активнее всего он использовался для защиты жилища – наиболее важного элемента среды обитания человека.
Зафиксировано 3 способа обращения с топором-оберегом, однако, пока нет достоверных данных о причинах этих различий. В большинстве случаев топор локализовался в области порога.
У ханты, манси и ненцев это следовало делать и это делалось, когда выносили из жилища шаманский бубен или покойника, когда выводили просватанную невесту или вносили тушу убитого медведя для празднества, когда хозяева отлучались из дома и когда ребёнка оставляли одного.
При этом место и положение оберега отличались большим разнообразием. Например, манси на Верхней Конде клали топор снаружи от порога (острием вверх), на Сосьве – внутри жилища у порога, в других местах – под порог или на порог. Последнее положение считалось нормой также у северных хантов и ненцев.
При сватовстве у манси на пороге с топором в руках становился человек из рода невесты, который выпускал просватанную из отчего дома только после выкупа.
В представленных вариантах ритуал зримо маркировал совпадение границ: с одной стороны – между обжитым и необжитым пространством, с другой – между реальным и ирреальным мирами. Вход в дом – это космическая «дыра», и поэтому он требовал магической защиты от проникновения злонамеренных сил.
Топор и должен был выполнять эту функцию после каждого открытия «дыры», которые неминуемо происходили при погребении, медвежьем празднике, сватовстве, манипуляциях с шаманским бубном и т.д.
Не всегда положение топора-оберега на охране дома было физически инертным. Иногда для его благотворного воздействия на окружающих и благополучного разрешения ситуации необходимо было совершить с ним определённые действия. К примеру, нижнекондинские манси после смерти человека колотили одним топором по другому – таким образом они изгоняли из жилища душу покойного.
Третья форма использования топора в качестве оберега жилища зафиксирована также у обских угров.
Там раскалённый топор опускали в котёл с водой (либо просто плескали на него), и через образовавшийся пар должна была переступить «нечистая» женщина при возвращении в общий дом из отдельной постройки, куда она отселялась на период своих «критических дней» или родов. Связь её в это время с тёмными силами считалась безусловной и активной.
Топор в качестве благодетельного амулета был необходим для защиты не только жилья, но и человека либо вещи. Его, например, обязательно клали позади исполнителей ритуальных песен (уй эрыг) на медвежьих праздниках манси. А на фотографии 1926 г., сделанной у пелымских манси, хорошо видно, что общающийся с убитым медведем участник ритуала обезопасил себя огромным топором, повешенным на спину.
Ещё активнее этот предмет привлекали при прощании не со зверем, а с человеком, поэтому уровень вариабельности был здесь гораздо выше – топор использовали практически на всех этапах погребально-поминального обряда.
Манси с р. Сосьвы локализовали его в районе входа в жилище перед самой кончиной человека, а на р. Верхней Конде держали топор на пороге от момента смерти до погребения. Многие группы обских угров совершали этот ритуал сразу после прекращения дыхания упокоившегося.
Северные ханты клали топор под изголовье гроба вслед за опусканием крышки, а юганские ханты ставили на него гроб, когда останавливались отдохнуть во время траурного шествия до кладбища.
Чулымские тюрки практиковали захоронение топора под ступнями покойного. Манси Верхней Лозьвы один из топоров, которыми сооружали погребение, обязательно бросали в могильную яму рядом с гробом.
Восточные ханты после похорон на обратной дороге от кладбища домой топор остриём назад либо клали поперёк тропы, либо втыкали в снег или в землю. Этим они предохраняли себя от нежеланного попутчика – души только что захороненного покойника.
На р. Югане во время траура топором нельзя было работать, в случае необходимости его следовало поточить. Там же постукиванием топора по левому переднему углу надмогильного сооружения «будили» покойного, приходя к нему для поминовения.
Скорее всего, к этому же семантическому ряду надо отнести и обычай класть топор на тушу убитого медведя на ночь, если условия не позволяли охотникам вынести добычу из леса в течение светового дня.
Знак топора становился оберегом для всего, на что он наносился. В этой связи необходимо вспомнить о тамгах («знамёнах») – личных знаках сибирских инородцев.
По мнению специалистов, изначально они «играли роль оберегов, имели сакральное значение». Наличие в XVII в. среди этих идеограмм у манси с р. Пелыма и у татар с р. Туры абриса топора ещё раз убеждает нас в магической силе этого предмета.
Во всех указанных случаях охранительная роль топора обнаруживает самую тесную связь с его положением на границе реального и ирреального миров мифологического Космоса сибиряков. Эту мысль сегодня иллюстрируют даже в детских изданиях мансийских сказок
И в этой связи надо обратиться к одному распространённому сюжету обско-угорского фольклора. Речь идёт о такой экзотической форме оборонительных военных действий: защитники крепости закрывают бойницы в стенах своими топорами, и вражеские «стрелы обратно улетают».
Этот сюжет некоторые археологи и этнографы понимают буквально документально и стоят на нём свои умозаключения о военной тактике в дорусской Сибири, неправомерно преувеличивая военный функционал топора. Меж тем есть русская пословица, утверждающая весьма посредственную роль этого плотницкого инструмента в военном деле: «Топором против сабли ничего не сделаешь».
Трудно представить себе более неэффективное поведение бойца, закрывающего топором бойницы во время штурма, и уж совсем невозможно понять подобную траекторию полёта стрел. Не может быть сомнений, что в этом сюжете нашла выражение не реалия военной тактики, а та самая вера в магически-охранительную силу топора, которая превратила его из категории материальной культуры в благонесущий символ.
Она же, вера, скорее всего, обусловила и то обстоятельство, что положительные фольклорные герои – будь они хоть небожителями, хоть людьми – в схватках с силами зла предпочитают биться топором. Таким образом были убиты великан-людоед в ненецком эпосе и спущенный с небес в наказание людям медведь из чёрного камня в хантыйской сказке. С одним топором выехал на встречу с вражеским войском селькупский мифологический герой Тыссия. В энецких текстах топоры очень часто упоминаются в арсенале воинского снаряжения, причём не только самих энцев, но и их соседей – ненцев, зырян и т.д.
Правда, изредка сверхъестественные зловредные существа (например, энецкие Сихио и Амуки) тоже вооружены исключительно топорами, и это свидетельствует об амбивалентности и древности этого сакрального образа.
Заботой о сакральной чистоте оберега был вызван к жизни хантыйский запрет женщине переступать через топор мужчины.